ИОСИФ

Происходил из древнего правосл. боярского рода, известного с XV в., нек-рые представители этого рода в XVII в. перешли в католичество. Отец - небогатый шляхтич, с 1811 г. греко-католич. свящ. Иосиф Тимофеевич Семашко (1777-1856), мать - Фекла (урожд. Ивановская), из униат. священнического рода. В 1840 г. отец буд. митрополита перешел в Православие. Мировоззрение Семашко складывалось под влиянием противоречий, среди которых жила его семья. Правительство Российской империи не признавало их дворянские права, но по собственным представлениям и в глазах окружающих они принадлежали к «панскому» польск. обществу (Записки. 1883. Т. 1. С. 440-446, 556; Толстой. 1869. № 12. С. 1076). В то же время быт и нравы семьи мало отличались от крестьянских, Иосиф до 12 лет воспитывался в окружении простого укр. народа. Также противоречивы были и его детские религ. впечатления. Семашко оставались единственными униатами в родном селе, все прочие в 1795-1796 гг. вернулись в Православие. В детстве Семашко посещал правосл. храм в Павловке, т. к. в округе не было униат. церкви. Его отец служил на униат. престоле в римско-католич. храме близлежащего мест. Ильинцы Липовецкого у., а начальное домашнее образование в те времена тесно соединялось с участием детей в церковном богослужении. Однако с 10-летнего возраста родители запретили ему посещать православный храм и стали возить в ближайший костел. По воспоминаниям И., католич. служба «походила больше на комедию, нежели на молитву», а сравнение благочестия правосл. крестьян с нравами местного костельного общества, состоявшего из ополяченной укр. шляхты и польск. помещиков, явно было в пользу крестьян (Записки. 1883. Т. 1. С. 437-439).

Иосиф (Семашко), митр. Литовский и Виленский. Литография. Воспроизв. в кн.: Киприанович Г. Я. Жизнь Иосифа Семашки. Вильна, 1893 (ГПИБ)

Иосиф (Семашко), митр. Литовский и Виленский. Литография. Воспроизв. в кн.: Киприанович Г. Я. Жизнь Иосифа Семашки. Вильна, 1893 (ГПИБ)

С сент. 1809 г. Семашко обучался в Немировской гимназии в Каменец-Подольской губ., процесс образования и воспитания был пронизан польско-католическим духом. После успешного окончания гимназии (первым в разрядном списке) в авг. 1816 г. Семашко по совету своего дяди, викарного еп. Луцкой униат. епархии Кирилла Сероцинского, поступил в Главную семинарию при Виленском ун-те, выпускники к-рой обычно занимали адм. должности в высшем управлении Римско-католической и униат. Церквей и профессорские вакансии в епархиальных семинариях. По воспоминаниям И., ученики ограждались от влияния рус. культуры. Так, однажды Семашко и его друг А. Зубко (впосл. архиеп. Антоний (Зубко) подверглись унижениям и притеснениям лишь за публичное чтение ж. «Улей». По окончании семинарии 6 июля 1820 г. Семашко получил степень кандидата богословия за диссертационное соч. «De Christiana cura bonorum temporalium» (Христианская забота о земных благах).

С 1820 г. Семашко служил асессором в Луцкой духовной консистории в Жидичинском во имя святителя Николая Чудотворца мужском монастыре (в то время принадлежал ордену василиан). Одновременно он был учителем ставленников в Жидичинской обители, а также в Белостокском ДУ Луцкого у. 6 окт. 1820 г. Луцкий еп. Иаков Мартусевич рукоположил Семашко во иподиакона (в состоянии целибата), 26 дек. того же года - во диакона, а 28 дек. 1821 г.- во иерея. 7 янв. 1822 г. Семашко получил сан протопресвитера (протоиерея) и стал благочинным униатских церквей Луцкого у. По инициативе еп. Иакова 20 июня 1822 г. Семашко был переведен в С.-Петербург на должность заседателя 2-го униат. департамента Римско-католической коллегии Главного управления иностранных исповеданий. 23 марта 1823 г. он получил звание каноника, а 8 окт. 1825 г.- прелата.

К нач. XIX в. на западе и северо-западе Белоруссии, а также на Украине и в Литве проживало ок. 1,5 млн униатов - в основном крепостных крестьян, принадлежавших польск. помещикам. Непоследовательность политики рус. правительства, отсутствие правосл. миссии среди униатов, активная деятельность католич. духовенства, польск. помещиков и монахов василианского ордена, действовавшего при молчаливой поддержке большей части епископата, вышедшего из этого ордена, вели унию к полной латинизации и растворению в польском католицизме. Слиянию унии с римским обрядом и утрате остатков самобытности в литургической области противостояли униатские архиереи Киевский митр. Ираклий Лисовский, Полоцкий архиеп. Иоанн Ястржембец-Красовский и члены Брестского капитула. Семашко также пытался противодействовать польско-лат. прозелитизму. Так, во время суда над униат. архиеп. Иоанном Красовским по сфабрикованному василианами обвинению Семашко выступил в защиту этого иерарха, известного противника латинизации униат. богослужения и сторонника лояльности к рус. правительству. В 1826 г. в Римско-католической коллегии Семашко инициировал дело о возвращении более 20 тыс. униатов, незаконно переведенных ксендзами в лат. обряд в Вилейском и Дисненском уездах (к этому делу присоединили также случаи перехода в латинство униатов в др. уездах Минской и Виленской губерний, имевшие место при содействии Виленской и Минской римско-католической консисторий). Во время службы в коллегии Семашко неоднократно препятствовал принятию решений, ущемляющих интересы греко-католиков. Однако постепенно он разочаровался не только в рим. католицизме, но и в унии, неспособной противостоять денационализации белорусов и украинцев. Этому содействовали духовный опыт, приобретенный во время посещений правосл. богослужений, новые знания, почерпнутые из рус. духовной и художественной лит-ры, и яркие впечатления от посещения столицы империи, в частности Андреевского собора. В 1827 г. Семашко, несмотря на блестящие перспективы карьерного роста в греко-католической Церкви, решил присоединиться к Православию, принять монашеский постриг и поступить в Александро-Невскую лавру. Обосновывая свое стремление, он начал писать «Сочинение о Православии Восточной Церкви», в к-ром заявлял о ложности римо-католицизма.

В нояб. 1827 г. директор Департамента иностранных исповеданий Г. И. Карташевский предложил Семашко письменно изложить мысли о тяжелом положении униатов в России. Исполняя просьбу и опираясь на указ Сената от 9 окт. 1827 г., направленный на восстановление древних обрядов в униат. богослужении, Семашко составил и 5 нояб. 1827 г. подал Карташевскому докладную записку «Соображения главного управляющего духовными делами иностранных исповеданий» с описанием бедственного положения униат. общин (опубл. в: Морошкин. 1872. С. 622-643). В записке впервые дан обзор мер, принятых правительством в отношении униат. Церкви, начиная с времени правления имп. Екатерины II и до 1825 г. В этой же записке Семашко предложил ряд начинаний, не только ограждающих униатов от латинизации и полонизации (раздельное обучение и воспитание униат. и католич. молодежи, освобождение униат. обряда от лат. элементов и др.), но и способствующих их воссоединению с Православием. Записка привлекла внимание управляющего делами иностранных исповеданий Д. Н. Блудова, затем получила благожелательный отзыв имп. Николая I. 6 дек. 1827 г. император наградил ее автора наперсным бриллиантовым крестом «за отличные способности, ревность и примерное благонравие». В кон. нояб.-дек. 1827 г. по представлению Семашко, внесенному 17 янв. того же года, было решено упразднить 57 из 83 василианских мон-рей Волыни, Белоруссии и Литвы. Однако выполнение этих решений затянулось на неск. лет.

17 янв. 1828 г. Семашко подал министру просвещения А. С. Шишкову представление о преобразовании униат. Церкви, подписанное всеми членами униатского департамента. На его основании в канцелярии Шишкова при участии Семашко, который неоднократно высказывал свое мнение по конкретным вопросам в многочисленных конфиденциальных «записках», был составлен «Всеподданнейший доклад о преобразовании греко-униатской Церкви соответственно истинным потребностям и пользам принадлежащих сему исповеданию». В указе правительства от 22 апр. 1828 г., ставшем первым шагом на пути реализации предложений Семашко, содержались следующие распоряжения: образовать самостоятельную Греко-униатскую коллегию (см. Коллегия духовная греко-униатская), отдельную от Римско-католической коллегии; преобразовать 4 униатские епархии в 2 - Белорусскую с центром в Полоцке и Литовскую с центром в Жировицкой обители с подчинением их новой коллегии (при этом упразднялись Луцко-Острожская и Виленско-Брестская епархии), систему управления привести в соответствие с имеющейся в православной Церкви; все василианские монастыри подчинить епархиальным архиереям и духовным консисториям и тем самым ослабить могущество василианского ордена; ликвидировать право патроната (коляторства) польск. землевладельцев над униат. церквами; открыть в каждой епархии семинарии для обучения униат. духовенства (с принятыми в Русской Церкви стандартами образования и воспитания) и тем самым поднять роль белого духовенства. Низшие духовные уч-ща из-за недостатка белого духовенства Семашко предлагал оставить в ведении василиан, но семинарии передать униат. духовенству, ввести преподавание на рус. языке вместо польского. В целом преобразования 1828 г. вели к канонической автономии греко-католич. Церкви, к ограждению католиков вост. обряда от влияния лат. духовенства и польск. помещиков, а также к приближению униатов к правосл. Церкви в церковно-адм. и духовной сферах. Преобразования не касались канонического подчинения униатов Риму, их католич. вероучения и литургической практики. Для ознакомления униат. духовенства с учением правосл. Церкви в 1829 г. И. перевел на польск. язык соч. «Разговоры между испытующим и уверенным о Православии греко-российской восточной Церкви» свт. Московского Филарета (Дроздова).

Поддержку воссоединительному проекту оказывал имп. Николай I, непосредственным исполнителем был назначен Блудов, убежденный сторонник постепенного воссоединения греко-униатов с Православием. Семашко выступал в роли советника. В 1828-1829 гг. были проведены почти все намеченные церковно-адм. реформы. При этом Семашко, действуя в режиме строгой секретности, не только консультировал Блудова посредством конфиденциальных записок, но и составлял черновые проекты правительственных распоряжений.

31 дек. 1828 и 12 янв. 1830 г. кард. Томмазо Бернетти и Римская курия подали рус. правительству ноту протеста, в к-рой критиковался происходивший процесс воссоединения. Католики считали, что преобразования являются «происками» приходского униат. духовенства, к-рое желает добиться уравнения в привилегиях с римско-католич. духовенством, что белый клир стремится упразднить василианские мон-ри и завладеть их доходами, что новый порядок управления унией в России не вводится решением папы и несходен с порядком управления др. католич. провинциями. Критиковалось и сокращение числа униат. епархий. По поручению имп. Николая I Семашко составил проект ответа Риму - «Записку... с опровержением притязаний, полученных правительством от Римского двора, по поводу новых распоряжений относительно униатов» (от 6 апр. 1829). Опираясь на бреве папы Климента VIII, буллу папы Бенедикта XIV и универсал кор. Сигизмунда III Вазы, данный униатам при введении унии, а также указав на противоречия в постановлениях Ферраро-Флорентийского Собора (1438-1439), Семашко опроверг все обвинения и попытался доказать, что проводимые реформы направлены на благо униат. общины в России и ведут ее к оздоровлению и укреплению.

21 апр. 1829 г. последовал Высочайший указ «о бытии Семашко викарным епископом и председателем белорусской греко-униатской епархии». 29 июля 1829 г. Семашко принял монашество, сохранив мирское имя, и, оставаясь членом Греко-униатской коллегии, 4 авг. 1829 г. был хиротонисан во епископа с титулом «епископ Мстиславский» и назначен викарием еп. Полоцкого Иакова Мартусевича с поручением исполнять обязанности председателя консистории Белорусской епархии. Во время хиротонии, совершавшейся униат. иерархами митр. Игнатием Булгаком и еп. Иаковом Мартусевичем, а также католич. еп. Иосифом Гедройцем в костеле вмц. Екатерины С.-Петербурга, И., принося присягу на верность папе, с ведома имп. Николая I опустил в ее тексте «противные его религиозной совести места» (неизв., какие именно) (Записки. 1883. Т. 1. С. 66). Перед рукоположением он получил в дар от императора полное правосл. архиерейское облачение. В 1830 г. И. предпринял 6-месячную поездку по всем униат. епархиям с целью ревизии и ознакомления на местах с ходом преобразований. И. решил побеседовать с каждым священнослужителем вик-ства, собственноручно составил полный список подчиненного ему духовенства с кратким досье, ведомость с названиями всех униат. храмов Литовской епархии. Результатом стал доклад от 30 сент. того же года, засвидетельствовавший успех реформ и сочувствие им со стороны белого униат. духовенства. Впосл. И. ежегодно встречался и беседовал с каждым клириком епархии, выслушивал их просьбы, давал рекомендации.

Иосиф (Семашко), митр. Литовский и Виленский. Копия с портрета худож. И. Ф. Хруцкого. Сер. XIX в. (НИМРБ)

Иосиф (Семашко), митр. Литовский и Виленский. Копия с портрета худож. И. Ф. Хруцкого. Сер. XIX в. (НИМРБ)

К 1830 г. во многом благодаря деятельности И. греко-католич. Церковь в России была подготовлена к воссоединению с православной. Но необходима была многолетняя кропотливая работа по укоренению нового церковного порядка и утверждению в сознании униатов необходимости возвращения в Православие. Этому процессу помешало Польское восстание 1830-1831 гг., затронувшее белорусские территории. В 1831-1833 гг. подготовка к разрыву унии практически остановилась, что было обусловлено, в частности, отвлечением от проекта внимания имп. Николая I и связанной с этим пассивной позицией Блудова, особенно после назначения его в февр. 1832 г. министром внутренних дел (с оставлением в должности главноуправляющего делами иностранных исповеданий). Противники обращения униатов к Православию попытались с помощью интриг остановить уже начатые реформы. Наиболее заметной была деятельность василианского провинциала архим. Иосафата Жарского, который, невзирая на подозрения в сочувствии польским «патриотам», сумел добиться покровительства члена Гос. совета Н. Н. Новосильцева и связанных с ним чиновников. В нояб. 1831 г. он вошел в состав Греко-униатской коллегии, провел в 1832 г. ревизию 37 монастырей и в февр. 1833 г. представил собственный план реформирования унии, возвращавший ее к прежним тенденциям полонизации и латинизации. Деятельность архим. Иосафата Жарского осуществлялась при попустительстве Блудова, не реагировавшего на предупреждения и протесты И. 17 февр. 1832 г. И. подал прошение об освобождении его от должности заседателя коллегии и о направлении в епархию. Прошение не было удовлетворено. 26 июля и 15 окт. 1832 г. И. подал на имя Блудова записки «О ходе Униатского дела» и «О разных мерах, которые следовало бы принять по Униатскому делу». В них предлагался новый, более решительный план разрыва союза с Римом через выведение униатов из ведомства МВД и подчинение уже преобразованных органов руководства униат. Церкви и ее учебных заведений Святейшему Синоду. Согласно замыслу, эта мера, а также целенаправленная работа униат. начальства, стремящегося к воссоединению с подчиненным духовенством, должны были в течение 3-4 лет привести к незаметному и полному растворению унии в господствующем исповедании. Но ответа на данное предложение не последовало.

После кончины 26 янв. 1833 г. управляющего Литовской епархией еп. Иакова Мартусевича 2 апр. того же года именным указом имп. Николая I управляющим Литовской епархией был назначен И. (с оставлением в должности члена Греко-униатской коллегии). Несмотря на карьерное возвышение, И., предполагая, что подготовка разрыва союза с Римом остановлена, и не желая служить на противном его убеждениям поприще, решил лично присоединиться к Православию. Для этого 15 мая 1833 г. он, составив соответствующее прошение, безрезультатно попытался попасть на прием к обер-прокурору Синода С. Д. Нечаеву. Однако Блудов заверил И., что планы ликвидации унии не изменились, а проект архим. Иосафата Жарского, несмотря на покровительство Новосильцева, отвергнут.

30 апр. 1833 г. была образована правосл. Полоцкая епархия во главе с еп. Смарагдом (Крыжановским). Миссионерская активность Полоцкого епископа сочеталась с недоверием к униат. духовенству, в т. ч. к И. При поддержке обер-прокурора Нечаева, не знавшего о подготовке общего воссоединения, еп. Смарагд развернул широкомасштабную миссионерскую кампанию по присоединению униатов к Православию. В 1833 г. в Белоруссии из унии в Православие обратилось до 30 тыс. чел. (РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 418. Л. 22). И., посетивший летом 1833 г. Белоруссию и досконально изучивший ситуацию, опасался, что в частных присоединениях, к-рые, по его мнению, затрагивали лишь малое количество униатов, а остальных безвозвратно «отталкивали в латинство», имп. Николай I может увидеть альтернативу уже осуществлявшемуся проекту. В этих условиях, получив заверения Блудова в неизменности ранее намеченного курса, И. в записке на имя обер-прокурора «О ходе Униатского дела и о частном присоединении Униатов Православным духовенством» (25 окт. 1833) обратил внимание на неконструктивный характер деятельности еп. Смарагда и повторил свое предложение подчинить Греко-униатскую духовную коллегию Синоду. Ответа вновь не последовало. 16 нояб. 1833 г. в целях укрепления позиции сторонников общего воссоединения в руководстве униат. Церкви И. ходатайствовал перед имп. Николаем I о рукоположении во епископов единомышленных с ним безбрачных священников - ректора Литовской ДС прот. Антония Зубко и председателя консистории Полоцкой епархии свящ. Василия Лужинского. Одновременно И. просил и о посвящении в архиерейское достоинство архим. И. Жарского - ярого противника воссоединения. Таким неординарным ходом И. стремился нейтрализовать его как своего оппонента, удовлетворив амбиции архимандрита, и несколько ослабить подозрительность василиан. В янв. 1834 г. Зубко и Жарский были хиротонисаны в викарных епископов униат. Литовской епархии, а Лужинский - в викарного епископа Белорусской епархии. 7 февр. 1834 г. И. без ведома Блудова провел через Греко-униатскую коллегию подписанное всеми греко-католич. архиереями постановление, к-рым предписывалось: 1) в богослужебной практике руководствоваться Служебником и Книгой молебных пений издания Московской Синодальной типографии; 2) устроить во всех униат. храмах иконостасы (лишь 80 (по др. сведениям, 123) из 800 униат. церквей имели иконостасы); 3) во время богослужений использовать облачения и утварь правосл. Церкви. Во исполнение этих решений И. ходатайствовал перед Синодом о предоставлении униатским епархиям по 10 тыс. р. на сооружение иконостасов в беднейших храмах и по 1,5 тыс. экз. указанных книг. Блудов настороженно встретил постановление, но И. удалось переубедить его. Согласно намерению И., постановление коллегии от 7 февр. должно было напомнить имп. Николаю I о проблеме, заставить его «сверху» остановить не в меру ревностных правосл. миссионеров и подчинить униатов Синоду, тем самым однозначно сделав выбор в пользу общего воссоединения униатов с правосл. Церковью.

Надежды И. не оправдались. Частные присоединения не были остановлены, но по инициативе императора и Нечаева лишь упорядочены составленной в марте 1834 г. свт. Филаретом (Дроздовым) секретной инструкцией «Мысли и советы для православных архиереев, которых паствы сопредельны с разномыслящими в вере и уклонившимся от Православия». Она была разослана адресатам 13 апр. 1835 г. В результате в Белоруссии и Литве в 1834 г. унию в пользу господствующего исповедания оставили 35 297 чел., в 1835 г.- 44 398, в 1836 г.- 46 777 чел. (Там же). Мнение И. все же частично было принято во внимание. Для согласования различных т. зр. на воссоединение униатов с правосл. Церковью по повелению имп. Николая I от 26 мая 1835 г. был образован Секретный комитет по униатским делам. В него вошли: от греко-католиков - митр. Игнатий Булгак и И.; от православных - свт. Филарет Московский, митр. С.-Петербургский Серафим (Глаголевский) и архиеп. Тверской Григорий (Постников); от правительства - министр внутренних дел Блудов, обер-прокурор Нечаев и др.

До кон. 1836 г. Секретный комитет собирался 3 раза. Под влиянием И., консультировавшего его председателя Блудова, комитет принял важные решения: ввести изучение греко-правосл. катехизиса в униат. семинариях (3 июля 1835); восстановить иконостасы в униат. церквах (дек. 1835); подчинить униат. семинарии комиссии духовных уч-щ Синода (13 марта 1836). Но более решительных мер И. не добился. Члены Секретного комитета во главе с Нечаевым, которые были сторонниками частных присоединений, выступали против планов общего воссоединения и тем самым затрудняли работу комитета. Одновременно росло противодействие римско-католич. духовенства и поляков. К сер. 30-х гг. XIX в. И. стал сомневаться в самой возможности для рус. бюрократии ликвидировать унию, что вынудило его 24 сент. 1836 г. вновь подать прошение о личном присоединении к Православию. Имп. Николай I через обер-прокурора Синода гр. Н. А. Протасова потребовал от И. объяснений. 8 окт. 1836 г. архиерей представил записку, в к-рой предупреждал об опасностях подготовки ликвидации унии. Он видел их как в подчинении униатов Блудову в качестве министра внутренних дел и главноуправляющего иностранными исповеданиями, так и в том, что правосл. духовенство, не доверявшее униат. священноначалию, чрезмерной миссионерской активностью отталкивало большую часть униатов от Православия; и, наконец, в жестком противодействии со стороны лат. духовенства и поляков. Единственный выход из затруднения, по мнению И., заключался только в подчинении униат. Церкви обер-прокурору Синода. «Замедление,- делал вывод И.,- решительно обращается только в пользу Римлян, и, по всей вероятности, через некоторое время эта мера будет уже бесполезной и только подвергнет оное начальство (т. е. правительство.- Авт.) ответственности за неуспех дела, предыдущими обстоятельствами приготовленный» (Записки. 1883. Т. 1. С. 717). Записка имела успех, и 1 янв. 1837 г. заведование униат. делами перешло в ведомство обер-прокурора Синода с одновременным подчинением Греко-униатской коллегии Сенату. Эта мера была половинчатой, но она давала надежду на согласованную координацию действий православного и греко-католического священноначалия. В июле 1837 г. по ходатайству Протасова архиеп. Смарагд был переведен из Полоцка на Могилёвскую кафедру. С его уходом из региона компактного проживания униатов частные присоединения практически прекратились, что устранило альтернативу воссоединительному проекту.

Иосиф (Семашко), архиеп. Литовский и Виленский. Литография. Воспроизв. в кн.: Киприанович Г. Я. Жизнь Иосифа Семашки. Вильна, 1893 (ГПИБ)

Иосиф (Семашко), архиеп. Литовский и Виленский. Литография. Воспроизв. в кн.: Киприанович Г. Я. Жизнь Иосифа Семашки. Вильна, 1893 (ГПИБ)

Во 2-й пол. 30-х гг. XIX в. И. трудился над литургическим сближением униатов с православными, полагая это необходимым предварительным условием подчинения греко-католич. Высшего церковного управления Синоду. Его начинания в этом направлении в основном носили характер личной инициативы, поэтому он мог действовать только в пределах Литовской епархии. Белорусская, находившаяся под омофором митр. Булгака, была ему недоступна. Опираясь на постановление Греко-униатской коллегии (7 февр. 1834), И. в 1834-1837 гг. инициировал перестройку храмов согласно вост. традиции. Из церквей убирались органы (117), как боковые, так и центральные лат. алтари, амвоны (414), монстранции, статуи, колокольчики и проч. Сооружались престолы на середине алтаря (774). Еще в 1833 г., до постановления коллегии, началось устройство в приходских храмах иконостасов. К 1837 г. в Литовской епархии насчитывались 641 церковь с иконостасами и лишь 15 - без таковых. В Белорусской епархии при прежде бывших 230 иконостасах более 100 церквей оставались без них. Католич. богослужебная утварь и облачения заменялись православными: 517 церквей были снабжены дарохранительницами, дискосами, звездицами и копиями, плащаницами, ризами. В употребление вводились книги московской печати: Евангелия, Апостолы, Служебники, книги молебных пений и проч. Для практического изучения духовенством правосл. богослужения И. учредил комиссию, определявшую правоспособность кандидатов на священнические и причетнические должности. Комиссия состояла при открытой в 1828 г. Литовской ДС, находившейся в Жировицком монастыре. Преподавательский состав был подобран им из людей, убежденных в необходимости воссоединения. Здесь же проходили обучение и аттестацию священники и дьячки, поставленные ранее, но оказавшиеся малоподготовленными. Обрядовая реформа встречала ропот духовенства и открытые требования (напр., в Новогрудке и Клецке) все оставить в прежнем виде. В Литовской епархии 15 священников были переведены на причетнические должности за непринятие правосл. Служебника (Записки. 1883. Т. 3. С. 177-178).

В течение 1834-1835 гг. И. упразднил в Литовской епархии 130 маленьких приходов (всего к закрытию было предназначено 200 приходов (РГИА. Ф. 711. Оп. 1. Отчет МВД за 1835 г. Л. 36)). Недостойные клирики почислялись за штат, а те, кто не имели морально-нравственных изъянов, назначались вторыми священниками при достойных настоятелях. К 1835 г., согласно решению, принятому в 1828 г., унию оставили иноки, соблюдавшие рим. обряд.

Успех литургических преобразований и подчинение в 1837 г. греко-католиков обер-прокурору позволили И. лично и через доверенное начальствующее духовенство приступить к сбору с приходских священников «подписок» о личном желании присоединиться к Православию. Первые 10 «подписок» были взяты И. еще в 1834 г. В 1837-1838 гг. этот процесс приобрел массовый характер. Всего к февр. 1839 г. было получено ок. 1,3 тыс. таких «подписок». Инициатива И. не встретила возражений в Литовской епархии, но столкнулась с непониманием в Белорусской, где викарный еп. Лужинский не сумел преодолеть сопротивление митр. Булгака, а также членов епархиальной консистории, в большинстве своем настроенных против сближения с православными. Возможно, негативную роль сыграла и деятельность архиеп. Смарагда. Поэтому преобразования в Белорусской епархии, подготовительные к воссоединению, не проводились с должной последовательностью, не имели такой же эффективности, как в Литовской, и сбор «подписок» здесь привел к недоразумениям и даже к отдельным протестам. И. видел в этом не только естественное желание недостаточно убежденных в справедливости совершаемого дела людей остаться верными старине, но и противостояние польско-католич. партии, для к-рой планы по ликвидации унии перестали быть секретом в связи со сбором «подписок». Лат. духовенство и польск. помещики, пользуясь своим влиянием на униат. священников, инспирировали их жалобы и обращения к высшей власти с требованиями оставить унию в покое. Самый значительный протест имел место в сент. 1838 г., когда 111 священников Белорусской епархии подали прошение на имя императора об оставлении их в унии. К протестовавшим духовная власть применяла «кроткие увещевания», перевод из одной епархии в другую, лишение прихода, низведение на причетническую должность, временное помещение в мон-рь. Упорствующих, по ходатайству И., светская власть высылала в великорус. губернии. Крайние меры применялись редко (напр., из 111 возмутившихся священников было наказано 25 чел.: 12 перевели в Литовскую епархию, 8 отправили в униат. мон-ри и только 5 выслали в великорус. губернии), однако для И. стало очевидным, что общее воссоединение необходимо форсировать. Ускорению способствовало то обстоятельство, что в нач. 1838 г. скончались митр. Булгак и еп. Жарский, последние противники воссоединения из числа униат. иерархов. 2 марта 1838 г. И. был назначен председателем Греко-униатской коллегии. В этих условиях 1 дек. 1838 г. он подал на имя обер-прокурора Синода Протасова записку «О способах порешить окончательно воссоединение Униатов с Православной Церковью», в к-рой высказался о необходимости безотлагательного разрыва унии через непосредственное подчинение греко-католиков Синоду. За этим должно было последовать постепенное исключение из богослужения поминания имени папы и Filioque из Символа веры. По мере приготовления униаты целыми приходами и благочиниями должны были входить в состав правосл. Церкви. Идею Собора униат. духовенства И. полагал излишней, а учитывая обстановку в крае и зависимое от польск. землевладельцев положение священников и крестьян-униатов, даже вредной. Протасов передал записку свт. Филарету (Дроздову) и митр. Киевскому свт. Филарету (Амфитеатрову), которые письменно выразили принципиальное согласие на скорейшее воссоединение униатов с правосл. Церковью. Однако Московский свт. Филарет видел опасность в проекте И., т. к. еще 421 униат. священник и 172 монаха не дали «подписки» о присоединении. По его мнению, они могли спровоцировать волнения в крае и правительству пришлось бы подавлять их силой. Исходя из этого, Московский святитель предложил свой план, в котором, согласно правосл. экклезиологии, упор делался на соборном обращении униат. иерархии к Синоду с просьбой о присоединении. При этом бывшие униаты должны были сохранить те «обычаи и привычки», к-рые не противоречили правосл. вероучению (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. 1885. Т. 2. С. 446-451). На заседаниях Секретного комитета по униат. делам 22 и 26 дек. 1838 г. был принят план свт. Филарета (РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 416. Л. 18 об.- 19). По убеждению И., этот план мог спровоцировать появление упорствующих священников и монахов, а их поведение повлияло бы на собратьев.

12 февр. 1839 г. в Полоцке под председательством И. был проведен Собор униат. духовенства (см. Полоцкий Собор), главными деяниями к-рого стали подписание соборного акта о воссоединении униат. Церкви с православной и составление соответствующего прошения на Высочайшее имя. Под соборным актом стояли 24 подписи, принадлежавшие всем 3 греко-католич. епископам (И., еп. Василию Лужинскому и еп. Антонию Зубко) и важнейшим начальствующим лицам униат. Церкви в России. Также к акту прилагались собственноручные «подписки» униат. духовенства (1305) о присоединении. 1 марта 1839 г. обер-прокурор Протасов представил эти документы императору, к-рый 25 марта утвердил постановление Синода о слиянии греко-униат. Церкви с правосл. Церковью. 30 марта члены Синода вручили И. грамоту к воссоединенным епископам с паствой, сопроводив это деяние торжественным лобзанием нового собрата. Одновременно с актом воссоединения И. был возведен в сан архиепископа, назначен правящим архиереем Литовской и Виленской епархии (6 апр. 1840) и председателем синодальной коллегии, переименованной из Греко-униатской в Белорусско-Литовскую. При этом его духовником оставался униат. священник, проживавший в Троицком мон-ре. Кампания не встретила сопротивления, за исключением отдельных районов Гродненщины и Белосточины; воссоединились более 1,5 млн униатов. Медленнее, чем на белорус. территориях, в 1839-1840 гг. процесс воссоединения проходил в 3 юго-западнорус. губерниях: Киевской, Волынской и Подольской, на ситуацию в к-рых не сразу обратили внимание духовные власти. В них к 1839 г. оставалось 38 униат. приходов и одновременно действовали десятки безместных униатских священников, при поддержке помещиков совершавших богослужения в римско-католич. храмах. Решительно воспротивились воссоединению, в частности, безместные священники - родственники И.: его дядя по матери свящ. Андрей Иванович, проживавший в с. Бугаёвка Таращанского у. Киевской губ., и находившийся при нем родной брат архиерея свящ. Иоанн Семашко. В письме от 1 июля 1840 г. свящ. Иоанн Семашко заявлял И. об отказе причащаться у правосл. священников. Впосл. И. советовал местным властям установить над своими родственниками полицейский надзор.

Более сложной оказалась ситуация с униат. мон-рями. Все 7 жен. обителей Волыни, Белоруссии и Литвы сразу присоединились к Православию, но их насельницы не повиновались священноначалию. Вскоре после перехода мон-рей в Православие 2/3 униат. монахинь-василианок покинули обители (Киприанович. 1894. С. 280). В 1839-1840 гг. из 16 настоятелей муж. мон-рей Волыни, Белоруссии и Литвы, с к-рыми И. лично вел разъяснительную работу, 13 постепенно вернулись в Православие, но трое отказались от воссоединения (трокский архим. В. Ленартович, игум. владимиро-волынского Крестовоздвиженского мон-ря И. Башнянский, игум. кобринского Спасского мон-ря Гродненской губ. И. Проневич). В итоге 3 настоятеля и десятки рядовых униат. монахов, не подчинившись духовным властям, потребовали разрешить им выехать в Галицию или перейти в латинство. Гражданские власти выступили за жесткое наказание «бунтовщиков», но И. настоял на том, чтобы их не арестовывали и не высылали. Сначала «упорствующая братия» проживала в принявших Православие обителях Литвы и Белоруссии, а затем была переведена в отдельный униат. мон-рь. Такая специальная обитель, по предложению И. и согласно указу имп. Николая I от 13 марта 1839 г., была организована в Курске. Униат. монахи служили во временной униат. церкви, находясь под наблюдением Курского архиерея и полиции. При этом административно мон-рь подчинялся И. К 1842 г. в мон-ре проживали 7 священников, 12 иеромонахов и архимандрит. В 1842 г. мон-рь был закрыт, а насельников разослали по разным обителям России, часть из них «вывели в светское звание» и поселили в Курской губ. под надзором полиции (Записки. 1883. Т. 3. С. 665-667). В общей сложности при воссоединении в великорус. губернии было выслано 40 униат. духовных лиц (РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 416 Л. 43, 415). Впоследствии католические историки А. Тайнер, А. Гупин, Э. Ликовский приводили неверные сведения о том, что И. инициировал ссылку униат. монахов и монахинь в Сибирь, заключение их в тюрьмы и отправку на каторжные работы.

Несмотря на карьерный взлет, положение И. было весьма сложным. Польско-католич. партия в крае и ее столичные покровители (в С.-Петербурге проживало более 20 тыс. поляков) относились к архиерею резко негативно. Отдавая себе отчет во всем этом, 26 февр. 1839 г., сразу после успешного совершения воссоединения, И. подал императору записку с просьбой почислить его на покой. Свое желание И. объяснял тем, что после ликвидации унии его личность станет для правительства обузой, а для правосл. Церкви источником неприятностей. Имп. Николай I оставил И. на посту и назначил пожизненную пенсию в сумме, полагавшейся со времен имп. Екатерины II отрешенным от должности униат. епархиальным архиереям.

В 1840-1842 гг. И. занимался ликвидацией адм. последствий унии: перевел воссоединенные приходы в ведение местного правосл. епархиального начальства и постепенно сократил полномочия органов управления воссоединенной Церкви, передав их Синоду. При этом он действовал «против себя», т. к. уменьшалось значение Белорусско-Литовской духовной коллегии, которая по представлению И. была закрыта в 1843 г. После этого его пребывание в С.-Петербурге не имело смысла, и в 1844 г. он переселился в Жировицкий мон-рь. В 1840-1845 гг. И. имел обширные планы по организации правосл. миссии среди католиков империи. Для их осуществления он представил правительству план по замене ультрамонтански настроенных членов управления католич. Церковью в России более умеренными людьми, лично ему известными, но намерения архиерея не встретили поддержки. В 1842 г. И. решил изменить и внешний вид воссоединенного духовенства. Для этого он и несколько ближайших сотрудников отрастили бороду, надели православное облачение. Притом И. запретил приходскому духовенству самовольно делать то же самое, объявив, что такое разрешение может быть дано только как награда за усердную службу и хорошее поведение.

По рекомендации И. были хиротонисаны 2 епископа из бывш. униатов: в 1839 г.- о. Михаил (Голубович), а в 1848 г.- о. Игнатий (Железовский). В 1845 г. И. перевел епархиальное управление и семинарию из Жировиц в Вильну - в центр полонизма и латинства в крае. 3 авг. 1847 г. между Римско-католической Церковью и Правительством Российской империи был заключен конкордат, который ободрил католич. общество. Т. о. после 1847 г. деятельность И., несмотря на знаки благоволения от властей (с 1847 член Синода), сводилась к охранению своей паствы от нападок «римлян», действовавших в обход существовавших законов. Архиерей подвергался клевете и запугиванию. В сент. 1840 г., желая воспрепятствовать освящению собора свт. Николая Чудотворца в Вильне, переоборудованного из костела св. Казимира (1596-1604; в 1834-1837 реконструирован), поляки распространили слух, что храм подготовлен к взрыву. Однако И. не побоялся войти в собор и возглавить богослужение. 25 июня 1843 г., во время богослужения в ковенском Александро-Невском соборе, из толпы поляков, присутствовавших в храме, в И. была пущена стрела, упавшая к его ногам. 10 сент. 1845 г. И. получил сообщение от столоначальника Виленского уездного суда И. Пейкерта о планирующемся на него покушении. Во всех случаях И. просил власти не предавать фактам угроз огласку и не рассматривать их, т. к. полагал, что это помешает возрождению Православия в крае. В 1845 г. группа польск. помещиков сфабриковала дело некой М. Мечиславской, выдававшей себя за настоятельницу униат. жен. мон-ря. Мечиславская пыталась доказать, что она «много пострадала» от И. за веру. Вскоре Мечиславская была нелегально переправлена в Рим, где получила покровительство папы и привлекла к себе внимание европ. прессы. Это дело, невзирая на явную ложь, не только усилило негативное отношение к И. в России, но и подорвало его репутацию в Европе. И. не получал поддержки со стороны виленских генерал-губернаторов Ф. Я. Мирковича, И. Г. Бибикова, В. И. Назимова. Нападкам с разных сторон И. противопоставил строгую последовательность своих действий. Он не оставлял без внимания ни одного случая проявления враждебности к воссоединенным и неуклонно добивался восстановления законного порядка. Для этого он обращался в правительственные инстанции и в католич. Высшее церковное управление в России. Благодаря твердому руководству И. католическая миссия среди бывших униатов в нач. 50-х гг. XIX в. не принесла успехов.

Полагая свое поприще как церковным, так и государственным, И. наблюдал и за общественно-политической обстановкой в крае, которая в 50-х гг. становилась все более неблагоприятной. Это дало повод И. 10 янв. 1855 г. обратиться к имп. Николаю I через обер-прокурора Синода с конфиденциальным письмом. В нем он предупреждал государя о неблагонадежности чиновников края, среди которых вопреки существовавшим после восстания 1830-1831 гг. запретам оказалось огромное число поляков, ведших против России «подрывную деятельность». Согласно собранным И. данным, среди чиновников различных ведомств в Виленской и Гродненской губерниях было 723 католика и только 140 православных. Отсюда И. делал неутешительный вывод: «Православное население Виленской и Гродненской губерний, числом почти в семьсот тысяч народа, зависит почти совершенно от произвола Римлян, господствующих над оным посредством помещиков и посредством местных правительственных и судебных властей» (Записки. 1883. Т. 2. С. 546). Вскоре это секретное письмо перепечатал ж. «Колокол», что вызвало скандалы и травлю архиерея в польско-католич. кругах. А. И. Герцен называл И. «во Христе православный митрополит Иосиф, во Иуде предатель, палач, заслуживший европейскую известность» (Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1958. Т. 13. С. 390). В разглашении этого письма И. заподозрил генерал-губернатора Назимова, что привело к ухудшению их отношений.

Помимо трудов по охранению воссоединенной паствы от внешних нападок внимание И. было направлено на благоустройство своей епархии и на преодоление пережитков унии среди духовенства и паствы. Архиерей не искоренял местные привычки и особенности, отличавшие белорусов от великороссов, полагая главным единство исповедания и богослужебной практики. Здесь он действовал по неск. направлениям: заботился о повышении уровня образования клириков, постоянно уделял внимание литов. духовным школам, продолжал работу по устранению лат. элементов из богослужения, старался устранять из повседневной жизни воссоединенных священников униат. наследие и привычки, более свойственные польск. шляхте, чем правосл. пастырям, и проч. К особой заслуге И. необходимо отнести сохранение им на местах монашества и старинных белорус. священнических родов, когда-то православных, затем уклонившихся в унию и наконец воссоединенных. Архиерей неизменно отвергал многочисленные предложения от чиновников разного ранга (напр., М. Н. Муравьёва, сенатора М. П. Щербинина) о замене белорус. духовенства священниками и монахами из внутренних губерний России.

30 марта 1852 г. И. был возведен в сан митрополита и пожалован белым клобуком с бриллиантовым крестом. В 1856 г. присутствовал на коронации Александра II, поддерживал порфиру вместе с митр. Никанором (Клементьевским), подносил ее с ним же и с митр. Филаретом (Дроздовым). В 1859 г. он был вызван для заседания в Синод, где участвовал в решении ряда вопросов церковной жизни накануне реформ имп. Александра II.

Политика имп. Александра II, отличавшаяся либеральным курсом, не улучшила ситуацию. 26 февр. 1859 г. И. передал императору через обер-прокурора А. П. Толстого записку, в к-рой указывал на сепаратистские стремления польск. национальной партии, на опасность ее деятельности для гос-ва и предлагал меры по стабилизации обстановки. Резолюция императора гласила: «Я не понимаю, чего он хочет, ибо никогда и речи не было и в мысли мои не входило отступать от принятой при батюшке системы… но без всяких явных гонений и преследований поляков. А что я католикам не потворствую, то это, кажется, довольно ясно доказано на деле» (цит. по: Комзолова. 2005. С. 29).

В кон. 50-х гг. XIX в. католич. духовенство при помощи состоятельных представителей польск. шляхты активизировало миссию среди правосл. населения, для белорус. крестьян в помещичьих имениях создавались тайные польские школы. И. всеми способами боролся с новым, польско-латинским «прозелитизмом», поощрял духовенство создавать православные приходские школы, число которых в Литовской епархии к 1860 г. достигло 159. Трудами И. в сент. 1861 г. в Вильне было открыто уч-ще для девиц духовного звания. От учениц - буд. матушек - И. ожидал значительных перемен в семейном быту воссоединенного духовенства и соответствующего влияния на прихожан.

В 1861 г. начались польские антиправительственные манифестации, которые переросли в вооруженный мятеж 1863 г. В Белоруссии революционеры рассчитывали опереться на поддержку крестьянства, в прокламациях напоминали белорусам об их бывш. униатстве и призывали вернуться к «вере предков». В мае 1861 г., когда в Вильне начались открытые польск. манифестации, И. обратился к духовенству с воззванием, в к-ром давал соответствующие обстановке наставления и писал: «Нам указывают на Польшу! Но какое нам дело до Польши? Мы Русские, дети бесчисленной Русской семьи, потомки св. Владимира… Нам указывают на Униатскую веру!.. Как бы эта несчастная Уния не была орудием тяжких терзаний и гонений, которые испытали предки наши в течение трехсот лет, пока мы, потомки их, не обрели наконец тихого пристанища и успокоения на лоне России и матери своей Православной Церкви!» (Предписание ко всем благочинным церквей и мон-рей от 19 дек. 1861 г. // Литовские ЕВ. 1863. № 2. C. 44). В Литовской епархии от рук повстанцев приняли смерть священники Роман Рапацкий и Константин Прокопович, дьячок храма мест. Святая Воля Пинского у. Федор Юзефович и принадлежавший к духовному ведомству учитель Субочевского сельского уч-ща Вилькомирского у. Викентий Смольский. Множество духовных лиц подверглись издевательствам, избиениям, грабежам. Архиерей, видя слабую реакцию правительства и не исключая для себя насильственной смерти, составил в связи с этим завещание. Положение дел существенным образом изменилось с назначением в 1863 г. генерал-губернатором края М. Н. Муравьёва. Благодаря его энергичной деятельности, воодушевившей белорус. правосл. население, мятеж был подавлен.

В Вильне первоначально И. проживал в Троицком мон-ре («Обитель, в которой он помещается, незавидна, тесна, подавлена строениями внутри и вне. Ее будут переделывать»,- отмечал архим. Порфирий (Успенский)), затем - в Свято-Духовом мон-ре. При И. и его ближайшем помощнике архим. Платоне (Городецком) обитель была обустроена, полностью реставрирован иконостас, устроен Константино-Еленинский придел. Значительную часть времени И. проводил в загородном архиерейском доме в Тринополе, где также устроил домовую Иосифовскую ц. Поблизости И. основал правосл. Тринопольское кладбище с Успенской ц. (1850-1851). При И. были восстановлены виленские Пятницкая ц. (1863-1867), кафедральный Пречистенский «митрополитальный» собор (1865-1868), Николаевская ц. (1863-1865), построена часовня св. Александра Невского в память русских воинов, павших во время мятежа (1863-1865; не сохр.), повторно реконструирован Николаевский собор (1864-1867). Работы выполняли архитекторы А. И. Резанов и Н. М. Чагин. В кон. 1863 г. по просьбе Муравьёва из гос. казначейства было выделено ежегодное пособие в 42 тыс. р. духовенству, пострадавшему от Польского восстания 1830-1831 гг.; из этих денег митрополит оказал помощь 328 наиболее нуждавшимся духовным лицам. Трудами И. в 1863 г. была учреждена газ. «Литовские ЕВ», число церковных школ к 1 апр. 1863 г. достигло 323, в 1867 г. во всех благочиниях Литовской епархии открылись церковные б-ки для причта и проч.

29 нояб. 1868 г. И. отпевали в Николаевском соборе архиеп. Харьковский Макарий (Булгаков), епископы Минский Александр (Добрынин), Ковенский Иосиф (Дроздов), Брестский Игнатий (Железовский) и занимавшие ранее Минскую кафедру архиепископы Михаил (Голубович) и Антоний (Зубко). На отпевании присутствовал и главный начальник края Потапов. И. был погребен в пещерной церкви Свято-Духова собора Виленского мон-ря под ракой 3 Виленских мучеников, устроенной им с расчетом на собственное погребение. Могила И. сохранилась.

И. состоял почетным членом Копенгагенского об-ва сев. антиквариев (с 1843), Конференций КазДА (с 1844) и КДА (с 1857), Виленского человеколюбивого об-ва (с 1845), Имп. Географического об-ва (с 1851), С.-Петербургской АН (с 29 дек. 1857), вице-президентом Виленского комитета Об-ва попечительного о тюрьмах (с 1852). Он был награжден орденами св. Анны 2-й (1828) и 1-й (1833) степени, св. Владимира 3-й (1833) и 2-й (1838) степени, св. Александра Невского (1841; в 1849 награжден алмазными знаками ордена), св. Андрея Первозванного (1856; знаки ордена пожалованы в 1862). 27 марта 1866 г. император пожаловал И. посох, украшенный драгоценными камнями. По завещанию И. 2 алмазных креста на клобук (архиепископский и митрополичий) и алмазные орденские знаки со звездами Александра Невского и Андрея Первозванного были переданы в Кабинет Его Императорского Величества. На капитал от наград (в 9888 р.) был приобретен доходный билет, с к-рого ежегодно выплачивались премии за лучшие кандидатские сочинения выпускникам духовных академий. Лауреатами премий, в частности, стали сщмч. Иларион (Троицкий), сщмч. Амфилохий (Скворцов) и др. Митрополит оставил 5 тыс. р. в пользу 14 мон-рей и храмов, такую же сумму для С.-Петербургской АН на издание его «Записок», ок. 4 тыс. р. для Свято-Духова мон-ря и архиерейского дома, а также капиталы в пользу Киевского и Виленского уч-щ для девиц духовного звания. КазДА И. завещал золотую медаль в память воссоединения унии (1839). Значительную помощь И. оказал попечительству о бедных духовного звания Литовской епархии (1844), Духову мон-рю (1848), б-ке семинарии (1851), Виленскому уч-щу для девиц духовного звания (1861), а также передал на потребности рус. армии во время Крымской войны (1855) 13 тыс. р.

Наследие И. составляют мемуары («Записки»), гомилетические сочинения (проповеди и приветствия на церковные праздники), эпистолярные сочинения (письма друзьям, церковным деятелям и гос. чиновникам) и научные труды (2 богословские работы, церковно-исторические доклады, посвященные униатству и латинству, и т. д.).

Наибольшую известность, как ценный исторический источник, получили «Записки», изданные (посмертно по завещанию митрополита) в 1883 г. С.-Петербургской АН и являющиеся наиболее объемным сочинением митрополита (в 5 частях). «Записки» открываются мемуарами И., а также содержат «Приложения», составляющие архив документов и писем, иллюстрирующих деятельность архиерея до 1861 г. В мемуарах автор объяснял обстоятельства своего перехода из униатства в Православие, а также подробно описывал внутреннее состояние Римско-католической и униатской Церквей в кон. 20-х гг. XIX в. и в последующие периоды.

И. был знаком со мн. выдающимися мыслителями России - Н. М. Карамзиным, А. С. Шишковым и др. По свидетельствам современников, ему было близко распространенное в то время в Белоруссии общественно-политическое течение, характеризовавшееся как «западнорусизм». Митрополит с интересом относился к деятельности историков М. О. Кояловича, А. П. Демьяновича и их идейных преемников историка Г. Я. Киприановича, проф. К. В. Харламповича, к-рые выступали за единство рус. народа в 3 его «ветвях» - белорусской, великорусской и малорусской, боролись против польск. католич. засилья в западнорус. областях.

Мемуары И., носящие в основном дневниковый характер, разбиты по годам. Автор не только рассказывает об исторических событиях, но и приводит ряд воспоминаний и впечатлений своей юности, повествует о жизни родителей. Из «Записок» И., в частности, следует, что его отец, служивший в Липовецком у. Киевской губ., даже после воссоединения униатов в 1839 г. находился в беззащитном положении и терпел притеснения от местных польск. помещиков-католиков. В 1841 г. И. был вынужден принять его на служение в свою епархию, в с. Дзикушки Лидского у. Виленской губ., где отец прослужил до своей смерти в 1856 г.

К сб. «Записки» приложены научные труды, доклады и проповеди митрополита. На польск. языке напечатаны 2 самые ранние проповеди И., произнесенные в униат. церкви г. Вильна: «На день св. Николая» и «О временных и вечных благах». Там же опубликованы богословские диссертации И. на лат. языке «De Tolerantia» (Терпение) и «De Christiana cura bonorum temporalium» (Христианская забота о земных благах); последнее сочинение было подано на соискание ученой степени кандидата богословия в Виленском ун-те. В этот сборник также вошли 13 слов на праздники и 3 приветствия по случаю встречи государя; впосл. их высоко оценил архиеп. Иннокентий (Борисов), назвавший изречения И. уникальным «памятником событий», связанных с воссоединением униатов.

Вторым значительным изданием сочинений И. стала кн. «Семь слов синодального члена Иосифа, архиеп. Литовского и Виленского, говоренные при важнейших случаях служения» (Вильна, 1848; переизд.: СПб., 1889). Третий крупный сборник сочинений митрополита - «Синодального члена высокопреосв. Иосифа, митр. Литовского и Виленского, слова и приветствия, сказанные при важнейших случаях служения» (СПб., 1860) - издал редактор ж. «Духовные беседы» прот. И. К. Яхонтов. В этом сборнике приводились выступления И. после 1840 г., уже после объединения униатов с Русской Церковью. Митрополит обличал полонизаторскую деятельность римо-католиков в Литве, а также писал о неизбежности упразднения униатства на землях Холмщины и Подляшья.

Впосл. Киприанович издал кн. «Жизнь Иосифа Семашки, митр. Литовского и Виленского, и воссоединение западнорусских униатов с православной Церковью в 1839 г.» (Вильна, 18972), в состав к-рой включил приложение «Новооткрытые записки Иосифа, митр. Литовского» - своеобразное продолжение мемуаров И. за 1861-1868 гг. В это издание вошли обнаруженные Киприановичем записки И., составленные митрополитом и его секретарем псаломщиком Михаилом Григой. Киприанович подготовил к печати и дополнительные материалы - «Неизданные записки Иосифа, митр. Литовского, извлеченные из протоколов Литовского епархиального архиерея», а также собрание документов из личного архива архиерея под названием «Неизданные распоряжения Иосифа, митр. Литовского». По неизвестным причинам эти материалы не были изданы.

Сохранилось несколько живописных портретов И., наиболее значительный из которых, хранящийся в собрании ГРМ, был написан худож. И. Ф. Хруцким в 1838 г. (копия сер. XIX в. неизв. художника - НИМРБ). И. представлен погрудно, вполоборота влево, в греко-униат. одежде, на груди - панагия с образом Спасителя и 2 орденские звезды (св. Владимира и св. Анны). Лицо с правильными чертами, без бороды и усов, короткие темные волосы вьются (без головного убора); на фоне - красноватая драпировка. С этого портрета выполнена гравюра акад. В. В. Матэ (1897).

Иосиф (Семашко), митр. Литовский и Виленский. Литография П. Ф. Бореля. 1861 г. (ГИМ)

Иосиф (Семашко), митр. Литовский и Виленский. Литография П. Ф. Бореля. 1861 г. (ГИМ)

Др. портрет И., 1850 г., того же автора (Ульяновский обл. худож. музей; см.: Рус., сов. и западноевроп. живопись: Кат. / Ульяновский обл. худож. музей. Ульяновск, 1957. С. 53), согласно надписи А. Жиркевича на обороте, принадлежал еп. Минскому Михаилу (Голубовичу), затем прот. Иоанну Антоновичу Котовичу в Вильне, с 1912 или с 1913 г.- Жиркевичу. И. изображен «в молодости», сидящим в повороте влево, в рясе, без головного убора, у него высокий лоб с залысинами, борода средней длины. Подпись справа внизу: «Писалъ Иванъ Хруцкiй 1850» - предположительно сделана рукой И.

И. был покровителем Хруцкого, к-рый исполнял по его заказам иконостасы для литов. храмов и портреты духовных лиц для архиерейского дома в Вильне. Кроме того, художник является автором картины «Митрополит Иосиф Семашко слушает в своем кабинете доклад секретаря» (1854, ГРМ). В интерьере комнаты изображены И. (сидит в профиль) и его секретарь М. П. Грыго.

Поясной портрет И. 60-х гг. XIX в. (НКПИКЗ) находился в конгрегационном зале КДА (Для посетителей портретной залы КДА: [Кат.]. К., 1874. С. 33. № 118; Ровинский. Словарь гравированных портретов. Т. 4. Стб. 295). Митрополит облачен в белый клобук и темно-синюю рясу, на груди - панагия с образом Спаса Нерукотворного, орден св. Андрея Первозванного, др. орденские знаки и звезды. Графический портрет И. (карандаш, соус) входил в число 302 копийных изображений выдающихся рус. деятелей (портреты были размещены в особом зале Румянцевского музея в Москве - Ровинский. Словарь гравированных портретов. Т. 4. Стб. 228, 232).

На литографии 1861 г., выполненной П. Ф. Борелем в мастерской А. И. Траншеля в С.-Петербурге (ГИМ), И. представлен по пояс, в небольшом повороте влево, в белом клобуке с крестом и в темной рясе, с орденскими знаками и со звездами св. Александра Невского и св. Владимира, на панагии - образ Спаса Нерукотворного, в правой руке - четки (лист из изд.: Портреты духовных лиц. СПб., 1861. Вып. 2). По-видимому, образцом послужил более ранний портрет (отсутствует орден св. Андрея Первозванного, которым митрополит был награжден в 1856), где И. нестар, с длинными темными волосами и небольшой раздвоенной бородой, почти без проседи.

Гравированные и литографированные портреты И. помещены в изданиях его сочинений и в жизнеописаниях (Д. А. Ровинский указал эстампы Траншеля и Ж. Р. Ламерсье; см.: Ровинский. Словарь гравированных портретов. Т. 4. Стб. 813). На одном из них архиерей запечатлен в преклонных летах, вполоборота вправо, в рясе и клобуке, с панагией и орденской звездой.